Великая Суббота – Погребение Спасителя и «литургия смерти»

Одним из наиболее напряженных, и, по литургическому смыслу, важнейшим днем Страстной седмицы является Великая Суббота. Богослужение этого дня посвящено воспоминанию Спасителя «во гробе плотски, во аде же с душею яко Бог, в раи же с разбойником, и на престоле… со Отцем и Духом». Вместе с тем, Суббота вводит каждого из нас в особую реальность, которую невозможно пережить в отрыве от богослужения этого дня – в переживание Господней смерти.

Постная Триодь, которая вводится в круг изменяемых богослужебных песнопений с начала подготовительных седмиц Великого Поста, условно делится на две части: «литургия для человека» (все богослужения от Недели о мытаре и фарисее условно вплоть до понедельника Ваий, настраивающие его на покаянный мотив) и «Литургия Страстей» (условно от понедельника седмицы Ваий вплоть до Великой Субботы). 

Построение Триоди, таким образом, изображает соработничество Бога и человека – все недели до этого человек готовился встретить Бога, но, как не готовься, все равно нельзя сказать, с достойным ли сердцем подходим мы к Нему. Для этого Господь Сам обращается к человеку, предлагая ему разделить с Собой Свои страдания. И это происходит как в аспекте литургическом, так и в реальной жизни – через то, что мы называем «постоянным богослужением», то есть через воплощение дел Христа в мире по отношению к людям.

На этот момент соработничества Бога и человека в литургическом измерении Великой Субботы обращает внимание в своей книге «Литургия смерти и современная культура» протопресвитер Александр Шмеман. Разбирая чин христианского погребения, он указывает на парадоксальность момента, вспоминаемого на «поистине уникальной утрени этой «благословенной Субботы», седьмого дня, в который Христос (и тут я цитирую стихиру Великой Субботы), победив смерть Своим нисхождением в смерть, отдыхает от трудов: «Днесь содержит гроб Содержащаго дланию тварь, покрывает камень Покрывшаго добродетелию небеса; спит Живот, и ад трепещет, и Адам от уз разрешается» (Великая Суббота, на утрене, стихиры на «Хвалитех» 4, глас 2-й)»

1. Последование утрени Субботы, известное еще с раннехристианских времен, включает в свой состав потрясающее соединение ветхозаветной и новозаветной гимнографии. Торжественно исполняется 118 псалом, который изображает благоговейное поклонение ветхозаветного человека перед Богом через воспевание Его Закона – и здесь уместна параллель с Евангелием от Иоанна, где Христос говорит, что «Кто имеет заповеди Мои и соблюдает их, тот любит Меня; а кто любит Меня, тот возлюблен будет Отцем Моим; и Я возлюблю его и явлюсь ему Сам» (Ин. 14, 21). К каждому стиху «непорочных» припеваются новозаветные строки, как бы являющие собой Божественный ответ на каждый стих псалма. «В Великую Субботу на вопрос, который мы обращаем к Нему в начале богослужения: «Животе, како умираеши?», Он отвечает из могилы словами псалма 118»

2. 118 псалом является одной из древнейших частей отпевания, и, поскольку он стихословится над телом умершего при уже храмовом богослужении, параллель с богослужением Великой Субботы тут очевидна. «Функция псалма 118 во всех этих службах одинакова: он не только «относит» каждую из них к наиважнейшему и решающему для христианской веры событию — смерти Христовой, но и раскрывает эту смерть в самой ее реальности, ее поистине вечной реальности, и значении для Церкви, а через Церковь — для всего мира и каждого из нас»

3. Смерть Христова становится «усыновляющей» для каждого умирающего христианина, поскольку «как во Адаме все умирали, так и во Христе все оживут», и смерть человеческая очищается от себя самой, перенося человека в место, где сияет лице Божие. 

Чин погребения христиан построен по схожей с утреней Субботы схеме: после псалмопения (118 и 50 пс) следует канон, стихиры, прокимен, апостольское и Евангельское чтения. Даже субботний крестный ход с плащаницей, имеющий позднейшее происхождение, становится образцом для несения мощей усопшего к кладбищу. 

Апостольское чтение утрени Субботы как бы предначинает собой тот Апостол, который читается на отпевании:

Братие, мал квас все смешение квасит. Очистите убо ветхий квас, да будете ново смешение, якоже есте безквасни: ибо Пасха наша за ны пожрен бысть Христос. Темже да празднуем не в квасе ветсе, ни в квасе злобы и лукавства, но в безквасиих чистоты и истины.* Христос ны искупил есть от клятвы законныя, быв по нас клятва: писано бо есть: проклят всяк висяй на древе: да в языцех благословение Авраамле будет о Христе Иисусе, да обетование Духа приимем верою Апостольское зачало отпевания строится на этом уповании и развивает эту тему в вечность:

Братие, не хощу вас не ведети о умерших, да не скорбите, якоже и прочии не имущии упования. Аще бо веруем, яко Иисус умре и воскресе, тако и Бог умершия во Иисусе приведет с Ним. Сие бо вам глаголем словом Господним, яко мы живущии, оставшии в пришествие Господне, не имамы предварити умерших: Яко Сам Господь в повелении, во гласе архангелове и в трубе Божии снидет с небесе, и мертвии о Христе воскреснут первее: Потом же мы, живущии оставшии, купно с ними восхищени будем на облацех в сретение Господне на воздусе, и тако всегда с Господем будем.

Смерть человека только в дохристианскую и пост-христианскую секулярную эпоху воспринимается как не просто трагедия, а вторжение «иного мира», обязательно враждебного, в уютную реальность повседневности. Христианство совершенно иначе относится к смерти, потому что она уже побеждена Христом. Каждый умирающий о Христе не переходит в «иной мир», но преображается и видит лице Божие. Смерть становится крещением. Об этом пишет и автор «Литургии смерти»: «Возьмем, например, искусство катакомб, которое можно рассматривать как «кладбищенское искусство», ибо оно украшает то, что на самом деле есть кладбище. Почему (и все историки иконографии это знают) главной и почти исключительной темой этого искусства была не смерть и даже не загробная жизнь, а крещальные символы? Девяносто процентов катакомбных росписей — это символы крещения, например, рыбаки. Почему? Ответ очень прост: эти символы являют и обозначают опыт крещения как смерти. Крещение — это «смерть смерти». Крещение — это paliggenesía, рождение в новую жизнь во Христе, в жизнь, над которой смерть не имеет власти»

4. Это рождение стало возможным благодаря Субботе. Если бы не упокоился Христос во гробе после Своих страданий, не было бы и смысла в смерти. Не было бы и освящения христианской смерти как таковой, и она бы имела прежнее языческое значение. Само богослужение Субботы носит крещальный аспект, для этого на ее вечерне положено чтение паремий, во время которых положено совершать крещение оглашенных. Также Устав предполагал, что возможно совершать крещение и после отпуста утрени Субботы – и здесь видна параллель с христианским чином погребения, который, по мысли о. Александра, сформировался благодаря самому чину Субботы.

Такое смысловое соотношение обоих чинов является, безусловно, еще одной большой каплей в том «океане смысла», который открывается перед нами в тишине этого великого дня. Тайна смерти Христовой, открывающаяся сегодня молчанием лежащего во гробе Христа понуждает нас быть сопричастным ей и открыться вечному обновлению. Вне всякого сомнения, «Литургия смерти» о. Александра Шмемана здесь представляет собой тот труд, который жизненно необходим каждому христианину, ведь смерть человека –величайшее таинство, венчающее его жизнь. И, конечно же, само время жизни христианина немыслимо без литургического измерения, ведь Литургия – та данная нам реальность, где Христос и человек совершают общее дело.

О. Максим (Бражников)